В апреле 2023 года в Екатеринбурге был официально открыт Дворец Водных видов спорта. Архитектурное и объемно-планировочное решение Дворца — работа бюро Archinform во главе с Тимуром Абдулаевым. Тимур также основатель образовательного проекта «Школа главного архитектора», профессор Международной академии архитектуры, главный архитектор Екатеринбурга с 2015 года по 2017 г.
Виталия Куликова, обозреватель журнала «Бассейны и сауны» поговорила с Тимуром о работе над проектом Дворца, о сложностях, стоявших перед командой Archinform и о том, чем бюро занимается сейчас.
Виталия Куликова: Дворец Водных видов спорта — огромный спортивный центр, один из объектов Международного фестиваля университетского спорта. Площадь дворца — почти 62 тыс. м2. В нем три спортивных бассейна, два детских, термобассейн. На трибунах могут одновременно разместиться более 5000 человек. Выглядит он совершенно фантастически. Тимур, что вас вдохновило на создание этого уникального проекта?
Тимур Абдулаев: У каждого архитектора в его карьере есть такие знаковые объекты, которые становятся ключевыми с точки зрения творческой самореализации, реализации своих амбиций, и, конечно, работа над дворцом для меня и нашего бюро — это совершенно уникальный кейс. История началась даже не с самого объекта, а с того, что Екатеринбург решил претендовать на проведение Всемирной летней студенческой универсиады. Для таких мероприятий создаются мегапроекты, подразумевающие развитие целых территорий. И наше бюро начало участвовать в формировании этого проекта. Для нас эта работа давала шанс вписать свое имя в историю и дать огромному количеству людей прикоснуться к твоим объектам. О чем еще архитектор может мечтать? Это одна сторона вопроса. А другая, наверное, находится в области философии. Когда я рассуждаю о том, что для меня в архитектуре важно, то думаю о том, что архитектор всегда мечтает привести людей в свой мир. Он создает действительность, в которой и оказываются люди. Речь идет не о точечном объекте, а о территории, о формировании среды. И, конечно, мы решили, что это возможность предложить городу и нашей стране в целом что-то особенное, уникальное с архитектурной точки зрения.
ВК: Тимур, наверняка Вы были не единственный, кто хотел предложить городу объект такого уровня. Были у Вас конкуренты? И как Вам удалось заслужить это право предложить свое видение данного объекта?
ТА: До того, как Екатеринбург стал претендентом на право проведения летней студенческой универсиады, он был выбран кандидатом от России на проведение Всемирной выставки Экспо. Наше бюро участвовало в международном архитектурном конкурсе, который был объявлен Правительством Свердловской области. Мы получили вторую премию, а первую — французская компания «Бешу и партнеры», но у них проект оказался несколько футуристическим, и для реализации в итоге была выбрана наша концепция. Екатеринбург не выиграл право на проведение Экспо, но по этому проекту, на основе нашего мастер-плана начали реализовывать большой район. И на следующий год, когда Екатеринбург решил побороться за Универсиаду, то получилось, что этот проект развития территории уже был у нас в работе. И мы имели серьезное конкурентное преимущество перед другими компаниями.
ВК: Каковы были основные задачи и требования во время проектирования Дворца?
ТА: Дворец стал ключевым объектом Универсиады, самым крупным, самым дорогим. Универсиада требует различных объектов по самым разным видам спорта. Оказалось, что в городе есть разные арены, которые можно либо реконструировать, либо доработать, но ни одного водного объекта, подходящего для соревнований такого уровня, в городе не оказалось. Все бассейны, что нам достались от эпохи СССР, совершенно не соответствуют современным критериям, которые предъявляют Международные федерации спорта. Главным было заново придумать новую схему конструирования и планирования архитектурного решения такого объекта. Подобного класса объектов в России, можно сказать всего два. Мы начали исследовать доступный нам международный опыт, оказалось, что и в Европе таких объектов всего несколько штук, и мы их все изучили. Оказалось, что у этих зданий нет единой технологической схемы, поскольку такие объекты не описываются четким сводом правил или нормативными документами, они всегда представляют из себя сложную модель, которая обобщает разные нормативы, разные технологии.
Такой комплекс объединяет в себе и технологию проведения спортивных соревнований, и технологию, связанную с водоподготовкой и функционированием бассейнов. Здесь очень сложная логистика: необходимо развести все потоки. Зрители ходят своими маршрутами, спортсмены со зрителями никогда не встречаются, судьи никогда не встречаются ни со спортсменами, ни со зрителями, технический персонал попадает в здание через отдельные входы, и он невидим, хотя обслуживает всю эту громадную машину. Отдельно решен вопрос с размещением пресс-служб и медиацентра, потому что любые крупные соревнования — это история медийная, и она требует продуманной логистики и удобного использования для ТВ-трансляции. Всё это стало основной задачей в решении этого сложного архитектурного ребуса.
ВК: Тимур, у Вас не было готовых решений. Но я так понимаю, были требования, которые предъявляются к бассейнам международного уровня. Каковы эти требования?
ТА: Мы потратили очень много времени совместно с заказчиками на составление технического задания, которое было отработано с Минспорта, с Федерацией плавания России, с Международной федерацией студенческого спорта ФИСУ. Для нас этот проект стал нашим суперобразованием в новой сфере. Мы много общались со спортсменами, стараясь понять, как именно проходят соревнования, как они разминаются, где они готовятся к старту. В здании несколько крупных бассейнов, крупнейший из них — 50-метровый бассейн олимпийского формата с трибунами на 5000 зрителей. Но для того, чтобы он функционировал, рядом с ним расположен такой же, но тренировочный. В то время, как в основном бассейне идут соревнования, другие команды готовятся к стартам и разминаются на точно такой же воде. Это обязательное требование Федерации международного спорта — все должны находиться в равных условиях. Расстояние между бассейнами по прямой всего 15 м. Это очень важно: спортсмены разогрелись, они в тонусе и очень быстро должны попасть в соревновательный бассейн, не обходя здание.
Второй интересный момент связан с проведением ТВ-трансляций. Мы поняли, что в основном бассейне не нужен естественный свет, потому что его отблески на воде гасят сигналы телекамер. Поэтому в нем нет окон. А вот в расположенном рядом прыжковом бассейн как наоборот, нужны блики на воде, и даже стоит специальная машина, которая создает рябь. Спортсмену, когда прыгает с трамплина, сложно оценить расстояние, если вода гладкая, и он не может правильно расчитать движения. Поэтому на воде специально создается легкая рябь, чтобы она была видна как плоскость.
Мы хотели сделать раздвижную перегородку между двумя большими залами, чтобы объединять их в одно большое пространство, но впоследствии от этого отказались. Специфика проведения соревнований абсолютно разная: когда в соревновательном бассейне идут заплывы на трибунах, стоит страшный гул, все «болеют», а в прыжковом бассейне должно быть тихо. Перед прыжком в воду спортсменам нужна полная концентрация.
ВК: Тимур, а что еще советовали спортсмены, может быть, Вы создали что-то новое, необычное для них в этом объекте?
ТА: У нас есть две совершенно уникальных функциональных составляющих, которые я в других бассейнах не встречал. У нас есть очень большая лаунж-зона для спортсменов, которые ждут своей очереди на соревнования. Здесь спортсменам делают массаж, они настраиваются, концентрируются перед соревнованиями. Во многих зданиях, где мы были, для этого отводили второстепенные помещения, довольно неприглядные и неудобные. А мы, понимая все это на начальном этапе, спроектировали красивое и просторное антресольное пространство. И еще один абсолютно уникальный момент. Для тренировки прыжков в воду у нас сделан специальный батутный зал, большой, с высоким потолком. В нем стоят копии трамплинов, с которых спортсмены прыгают в воду, но вместо воды там специальные чаши, наполненные поролоном, куда приземляются спортсмены, тренируя прыжки в воду.
ВК: У дворца плоская крыша. Почему вы выбрали такой вариант?
ТА: Причин здесь несколько. Скажу честно, когда мы только начали осмыслять этот объект, у нас был большой соблазн взять и воспользоваться какой-то большепролетной гигантской оболочкой, которая накроет все это разом и превратит в какой-то супер футуристический лепесток. Но мы смотрим на здание не из самолета, а с разных точек человеческого горизонта. Нам стало очевидно, что само здание огромно, 235×130 м, — два футбольных поля. И ни один человек не увидит здание целиком. Поэтому мы сделали ставку на то, что здание будет функционально разделено на разные блоки, и мы создадим напряженную динамичную композицию под разными углами. И теперь глядя на здание с разных сторон, вы можете оценить, что оно вроде бы едино своим характером, но с разных ракурсов видно разные, переходящие друг в друга темы, разные фасадные паттерны, сочетание разных материалов, глухих и остекленных плоскостей, и это дает интересный сценарий восприятия.
Немаловажно и то, что у нас при таком амбициозном проекте, был четкий бюджет строительства, в который надо было уложиться. Часто бывает, что архитектор, увлекаясь своими фантазиями, не считается с бюджетом, но в конечном итоге это приводит к тому, что проект не реализован в том виде, в котором предполагалось или претерпел очень сильные изменения, которые повлияли на образ, облик и задумку. Философия нашего бюро — мы не занимаемся бумажной архитектурой. Объекты, которые проектируем, мы стараемся 100% реализовать в том виде, в котором их задумали.
ВК: Какие чувства Вы испытывали, глядя на то, что удалось воплотить в жизнь?
ТА: Это как рождение ребенка. Есть период, когда ребенок вынашивается, потом он появляется на свет, он делает первые шаги, потом он уже уверенно шагает вперед, а потом в какой-то момент ты смотришь, понимаешь, что он уже живет сам. Так и архитектор в какой то момент понимает, что он как творец своему объекту уже больше не нужен, он его осуществил, и тот зажил своей жизнью. В каком то смысле, это глубокое внутреннее удовлетворение, потому что любой архитектурный объект проживается архитектором с целью получить гармонию с собой и с миром. Мне доставляло большое удовольствие ходить вокруг и просто слушать людей. Я не видел ни одного равнодушного человека, ни среди персонала этого здания, ни среди посетителей, ни среди спортсменов. Конечно, они не знали, что я архитектор, но они между собой разговаривали, обменивались эмоциями, и все эти эмоции были позитивные, энергетически наполненные.
ВК: Я уверена, что после завершения проекта у Вас появляется какая-то новая идея, новая мечта. Какие планы у Вас сейчас?
ТА: Я рад, что сейчас есть интересный тренд на новые типологии в архитектуре, потому что не так давно в портфеле нашего бюро большинство проектов было связано с жильем, это не плохо, конечно, но несколько однообразно. А за последние полтора года у нас в работе появилось много общественных объектов, в том числе и спортивных. Сейчас мы начинаем работу над двумя новыми спортивными объектами. Один из них тоже связан с водой, с соревнованиями, второй — с большим теннисом, и нам кажется отличным трендом, что в спорт начинают вкладывать деньги, и не только бюджетные, но и деньги коммерческих инвесторов. Появился интерес к созданию спортивных инфраструктурных объектов, образовательных проектов. С нашим большим опытом работы над Дворцом хочется продолжить эту тему, построить еще более совершенные объекты, которые людям послужат многие годы.
ВК: Тимур, недаром говорят, что нет предела совершенству, я Вам от души желаю новых интересных больших и, может быть, трудных объектов и проектов, конечно же, я говорю про водные объекты.